|
|||||||||||||||||||||
|
Бьякуран рассеянно подумал о том, что еще одно утро в его жизни в очередной раз не удалось. Дело в том, что он опять в приступе раздражения убил всю прислугу. Раздражение было в принципе обоснованным: эти идиоты умудрились приготовить Боссу Мильфиоре яичницу на завтрак. Яичницу!!! Что может быть хуже яичницы, да еще на завтрак?!
Всего один легкий жест — и виновники бьякуранова дурного настроения сгинули в небытие.
Яичница осталась.
Есть хотелось категорически.
Готовить Босс Мильфиоре не умел.
«Жениться, что ли», — хмуро подумал Босс. Впрочем, из возможных кандидатов (которых он был бы готов терпеть дольше одних суток) на ум приходил только Шоичи.
— Фу-фу, — брезгливо сказал Мильфиоре.
Яичница посмотрела на Бьякурана. Бьякуран посмотрел на яичницу. И тут же с отвращением выкинул ее в окно прямо вместе со сковородкой. Достала уже тут ехидно желтым глазом подмигивать.
За окном что-то громыхнуло.
«Гроза среди ясного неба?» — удивился Мильфиоре и высунулся в окно.
Далеко внизу разгорался пожар.
Тот факт, что Бьякуран обитал в пент-хаузе на сотом этаже роскошного небоскреба, Босса Мильфиоре почему-то не утешил.
«Вот тебе и яичница!» — подумал он и решительно захлопнул окно: мало ли что.
— Карр, — ответили Бьякурану на его невысказанную мысль, и тут он понял, что… ничего не понял, но окно явно закрыл несколько поздновато.
На подоконнике сидела странная крупная птица, выглядевшая, как гибрид совы и канарейки. Крылья ее были охвачены пламенем, но не похоже, чтоб оно причиняло птахе сколь-нибудь ощутимый вред.
— Хм, — произнес Бьякуран вслух, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Карр, — согласилась с ним огненнокрылая птица.
— Феникс? — поинтересовался Босс.
— Карр! — птица захлопала крыльями и, похоже, решила совершить попытку подружиться.
— Фу! — Бьякуран замахал руками и поспешно ретировался за холодильник.
Приближаться к источнику холода пламенная птичка почему-то побоялась.
Бьякуран выдохнул.
«Ни фига себе завтрак! И какой дебил вздумал накормить меня яичницей из феникса, хм?..»
Птичка тем временем нарезала круги под потолком, на котором уже потихоньку начинала плавиться краска.
Вопросы типа «Как из живого феникса получилась вполне себе дохлая яичница» и «Почему яичница при столкновении с асфальтом взорвалась, став обратно птицей» Бьякурана в данный момент не волновали. Равно как и вопрос «А как, собственно, птаха умудрилась вернуться столь стремительно и прошмыгнуть в дом незамеченной».
Вот что Мильфиоре действительно волновало — так это как избавиться от этого огненнокрылого «карр».
И Бьякуран решился на отчаянный шаг. Минут двадцать он играл с фениксом в догонялки, стремительно перемещаясь по всей кухне. Мильфиоре был в хорошей форме, так что даже голодный желудок не помешал ему соревноваться с птахой в сообразительности, хитрости и скорости.
В итоге глупая птица угодила прямо в ловушку — широко распахнутую дверцу морозильной камеры.
Мильфиоре захлопнул эту самую дверь от ада и рефлекторно обнял холодильник-спаситель.
«Му…?» — мелькнуло в его разгоряченном сознании…
Мукуро, легендарный Хранитель Тумана, вторую неделю валялся с жесточайшей лихорадкой, в бреду и по большей части без сознания.
Запасливый Бьякуран, конечно же, не убил его. Нет, Мильфиоре поступил гораздо разумнее: обманув всех, он заточил сознание Мукуро в первого попавшегося мышонка, а потом выкрал настоящее тело Хранителя Вонголы из тюрьмы, сложил то и то и в результате получил сей полудохлый результат. Мысль о том, что Мукуро еще может пригодиться, не покидала Бьякурана не смотря ни на что. Между тем, иллюзии, создаваемые бредящим Хранителем совершенно бессознательно, причиняли Боссу Мильфиоре куда больший урон, чем все атаки, которые применил первый против второго во время их давешнего поединка.
«Еще немного, и я точно сойду с ума», — мрачно подумал голодный и злой Бьякуран. Зачем он приходил навещать больного, Мильфиоре и сам толком не понимал, однако в этот раз сидел у его постели уже не первый час.
— Бьякуран-сама, не желаете ли перекусить? — в дверь сунулась голова служанки.
— Только если это не яичница из феникса, — пробормотал Мильфиоре и вздрогнул: ему показалось, что из самого темного угла комнаты раздалось ехидное «карр»…