|
|||||||||||||||
|
Тсуна уже час назад понял, что в помещении: а) жарко, б) весело. Нет-нет, весело не из-за атмосферы праздника — это как раз было само собой разумеющимся. Всё-таки не на похоронах же, а на отмечании конца учебного года. В этот раз класс почему-то был как никогда дружен. А факт этого самого веселья Тсуна отметил, когда понял, что рассмешить его в данный момент времени могло всё, что угодно, даже самый тупой в мире анекдот. Наверное, пить ему не следовало. Вообще. Потому что качаться, как осинка на ветру, уже после пяти глотков — это был высший пилотаж. Правда, не исключено, что последствия принятия алкоголя были бы менее пагубными, если бы Тсуна не забыл, что пьет не морс. И глотки делать следовало бы поменьше. Поэтому дальше он решил быть осторожней. Хитрый план не удался — тост за тостом, уговор за уговором… конкурс за конкурсом… и клиент был готов. На всё. Даже на покорение Эвереста. Без спецоборудования. Не смотря на ночь на дворе и еще и не думающую заканчиваться вечеринку, Тсунаёши потянуло на подвиги. Риборна дернуло опять читать ему нотации о том, каким должен быть босс. Возникшая в одурманенном мозгу картинка настолько вдохновила мальчика, что он просто не мог сидеть на месте. Организм требовал действий — активных и незамедлительных. Забраться на тот самый пресловутый Эверест казалось простым, как шнурки погладить. Но до горы далеко, до шнурков — фиолетово. Не после каждого же зашнуровывания их гладить. Поэтому в качестве, так сказать, макета Эвереста была выбрана Кёко. Нет, забираться на неё Тсуна пока не собирался — стеснялся еще, даже в пьяном виде. А вот потащить на свидание или там предложить руку и сердце — это ж совсем другое дело! Пусть знает, что у него серьезные намерения. А остальные видят, что место уже зарезервировано. А то ходят тут всякие, тсунины нервы расшатывают. С этой еще более увеличивающей размеры энтузиазма мыслью Тсуна принялся искать объект своих наполеоновских планов. Объект упорно не обнаруживался, и Савада путем обстоятельной разведки на местности разузнал, что его несостоявшаяся Джозефина уже покинула веселое сборище и сейчас, вполне возможно, сладко спит в своей кровати и видит десятый сон. Тсуна приуныл. И даже огорчился. Но его огорчения надолго не хватило, ведь его посетила гениальная обнадеживающая мысль — девочка же могла еще не дойти до дома. Значит, необходимо поспешить! Когда гора уходит от Магомета, Магомет — обязан её догнать. Не думая более ни о чем, Савада рванул на улицу. Тот факт, что его неслабо так качало, только прибавлял скорости — Тсуна просто наклонился чуть-чуть вперед, а тело само понесло его в ночные дали. Главное — успевать ноги переставлять, а то привет асфальту. Но ведь даже такая мелочь не была способна остановить нашего героя на пути к тому, от чего зависело его счастливое будущее. И не только какое-то там абстрактное, а очень даже может быть, уже самое ближайшее.
00:17. Наш главный герой уверенной пьяной походкой направляется в сторону, как ему кажется, дома Сасагава. Плевать, если Кёко уже дошла — Тсуна попадет к ней, чего бы то ни стоило. Ничто не остановит его теперь: ни нещадно раскачивающаяся дорога (это явно происки врагов, желающих осложнить ему путь!), ни легкий приятный ветерок, сдувающий с упрямо идущих, но подкашивающихся ног, ни набившаяся при падении в рот трава, ни даже сонный Рёхей в дверях. БУМ! Нет, кажется, всё-таки Рёхей несколько осложнил дальнейшее продвижение. Сфокусировав на нежданном неприятеле взгляд, Тсуна удивился, почему это Рёхей выглядит как столб с фонарем. Неужели Хару и его упекла в кружок кройки и шитья странных костюмчиков? Представив себе это зрелище, Тсунаёши нервно сглотнул, а по спине у него прошел холодок ужаса. Небывалое по силе и пронзительности сочувствие к старшему брату проснулось в душе юного босса мафии. Хотя… Рёхей такой человек, что ему любой идиотизм крутым может показаться (и, черт побери, даже если Рёхей занимается этим самым идиотизмом, то тот начинает выглядеть круто!) Так что вполне вероятно, что он совсем даже и не против напяливать на себя странные вещи. Непомерно разыгравшееся из-за алкоголя и без того богатое воображение Тсуны услужливо и прямо-таки с молниеносной скоростью явило ему образ счастливых Рёхея и Хару в костюмах для очередного школьного карнавала — девочка в костюме камбалы, а боксер в роли фонарного столба. После этого ужасного видения организм возмутился неимоверно и начал порываться сделать то, к чему чрезмерное количество алкоголя его подвигнуть почему-то не смогло. Мужественным усилием воли Тсуна смог себя сдержать — он подумал о Кёко, сначала в школьной форме, потом в свадебном платье… потом в белом передничке… потом в кружевном пеньюаре… а потом у него пошла кровь носом. Платка с собой у мальчика, естественно не было, поэтому он наконец соизволил оглядеться по сторонам, надеясь найти хотя бы его эквивалент. В качестве такового обнаружилась только старая газета, но она была признана негодной после того, как Тсуна подполз к ней на четвереньках и тщательно изучил. Значит, оставалось только использовать то, чего вокруг было в избытке. То есть листья. Судьба занесла Тсуну в городской парк и, если бы не торможение при помощи столба, то, как знать, быть может, наш мальчик ушел бы гораздо дальше — покорять неизвестные дали, не открытые до сих пор берега. Помяв в руках содранный с одного из кустов листик, Тсуна с сожалением понял, что для необходимых ему целей этот экземпляр будет маловат, и надо найти что-нибудь побольше. Гораздо больше.
00:27. На одной из скамеек парка предавался вечным философским и, разумеется, печальным думам Рокудо Мукуро. Не то чтобы его что-то сильно заботило, просто у него такое хобби было. О трагичном думать. Например, о том, стоит ли тратиться на зимние носки для себя любимого, чтобы не мерзнуть холодными одинокими вечерами или же лучше будет купить Кену намордник и новый резиновый мячик. Решение столь сложной дилеммы было прервано неожиданно и весьма экстравагантно. Самонареченный принц датский наблюдал небывалую картину. Он даже сначала удивился, но уже через мгновение расплылся в довольной ухмылке. Еще бы, не каждый день (точнее ночь) к тебе на четвереньках ползет Десятый Вонгола, по совместительству твой объект вожделения, постанывая и умоляя неизвестно кого: «Мне нужен большой!». Правда, вопреки всем эротическим фантазиям, разговаривал мальчик сам с собой, а голова его была опущена — Тсуна явно прочесывал траву и землю на предмет нахождения… чего-то. Но вот его труды наконец-то увенчались успехом, и, радостно воскликнув «Нашел!» при виде нужного листика, Савада случайно врезался макушкой в мукурячью ногу. Правда, мальчик еще не знал, чья это нога — он просто удивленно обратил свой взгляд на очередное неожиданное препятствие. Нога, обутая в черный сапог, ему понравилась. Было в ней что-то такое… доминантное. Не знал Тсунаёши, как выразить мысль (автор тоже не знает, как выражать его пьяные мысли), но это, бог знает, где услышанное слово сразу возникло в его мозгу при взгляде на незнакомую, пока что, конечность.
— Так-так-так, и что это мы тут нашли? — раздался откуда-то сверху насмешливо-хищный голос. Тсуна икнул. Он раньше никогда не встречался с говорящей ногой, поэтому сейчас немного волновался. И только он открыл рот, чтобы, как и положено воспитанному мальчику, представиться и познакомиться, чья-то рука в перчатке взяла его за подбородок и заставила приподнять голову. Мутный мальчишеский взор всё никак не хотел сконцентрироваться и выдать изображение лица неожиданного встречного в нормальном, четком качестве.
Мукуро тем временем потерял дар речи, потому что он лицезрел прекрасную картину. Под названием «Мечта педофила». Пытающийся сфокусировать взгляд невинных карих глаз, подернутых легкой поволокой, как думал наш романтичный Мукуро, желания (ну не мог же он предположить, что мальчик банально ни черта не видит), Тсуна рефлекторно слизнул доползшую ему до рта каплю крови, которая щекотала Саваде губу, да и вообще мешала. Мукуро на автопилоте выудил откуда-то из кармана платок и аккуратно вытер им кровавые следы неуёмной тсуниной фантазии, которые уже тихим сапом стекли до подбородка мальчика и даже успели окрасить в красный цвет белый воротничок его рубашки.
Это была судьба. Знак свыше. Знак того, что в мире есть счастье, справедливость и прочие радости для обиженного в детстве маньяка. Вот он, его единственный, стоит перед ним на коленях. Ночью. В парке. В холодном темном парке и ждет, чтобы его согрели! Несчастный, беззащитный, болезненный и хрупкий. Такого надо оберегать, холить и лелеять.
Тсуна тем временем резкость в изображении настроил. И раз уж ему теперь не надо было думать про листочки, мозг вернулся к первоначальному плану. Точнее, к его несколько искаженной версии — Тсуна теперь твердо знал, что ему требуется. Ведь босс мафии — это как Джеймс Бонд, в огне не горит, в воде не тонет и имеет кучу женщин. Насчет первых двух пунктов Тсуна не волновался, ведь ему всё еще было море по колено. Решение третьей проблемы тоже не казалось чем-то сложным. Женщин, судя по всему, на горизонте не наблюдалось. Зато наблюдался хозяин ноги, которая так понравилась Саваде! Не теряя более ни минуты, мальчик рванулся покорять горные вершины. Не Эверест, конечно, но Тсуна, в конце концов, никогда в учебе силен не был и навряд ли смог бы между горами найти различия, будь то хоть Эверест, хоть Джамалунгма, хоть Килиманджаро или вулкан Везувий. Тем более, он еще ни разу не целовался, но твердо решил исправить этот недочет в своем образовании. Мукуро от таких экспресс-учений сразу опомнился. Ухмылка расцвела новыми красками, руки по-хозяйски подхватили мальчишку под задницу, поднимая его с земли и усаживая у Мукуро на коленях.
За время поцелуя Мукуро на вкус смог определить три алкогольных напитка, пять коктейлей и один стакан с томатным соком. Пока парень в уме называл все распробованные ингредиенты, Тсуна смирно сидеть не желал — постоянно егозил и терся, стараясь найти наиболее удобное положение и встать уже наконец на коленки. Ведь таким образом он оказался бы выше ростом, как и положено настоящему покорителю сердец. Тем более, далеко немаленькая пряжка мукуриного пояса весьма неудобно упиралась мальчику в предмет его будущей мужской гордости. Рокудо тем временем опомнился от «дегустации» и довольно быстро переключился на активную роль в поцелуе. Конечно, очень интересно позволять Тсуне проявлять свои чувства, но пусть знает, что находится в подчиненном положении.
Почувствовав, что явно начинает сдавать позиции, Савада сначала возмутился. Потом заупрямился. Потом подумал «Ах так!». Поэтому для усмирения разошедшегося подростка (дышать злодеям всё-таки тоже надо хоть иногда) Мукуро применил свое супер-секретное оружие, а именно холодные руки. Которые он, быстро сняв перчатки, незамедлительно засунул Тсуне в джинсы. Прямо в бельё — для максимального эффекта. Тсуна вскрикнул от неожиданности и наконец отвлекся от миссии «Зацелуй партнера до удушья». По достоинству оценив предстоящее поле для действий, Мукуро прижал к себе мальчика и, не теряя времени даром, принялся стаскивать с него штаны и прочие мешающие предметы одежды. Тсуна возмущенно замычал, жалуясь, что бляха от ремня упирается ему в живот, и что не надо его раздевать, ведь эта штука наверняка еще холодней, чем мукурины руки. На что Рокудо ухмыльнулся и честно заверил, что бляха давить не может, потому что у него банально нет никакого ремня. Савада задумчиво пожевал губу и озадаченно пробормотал «И всё-таки что-то там упирается». «Ничего-ничего, скоро ничего моего там упираться не будет, гарантирую», — пропыхтел Мукуро, наконец стянув с мальчика упрямые джинсы и отшвырнув их подальше. Пиджак отправился туда же, под аккомпанемент разлетевшихся во все стороны пуговиц от рубашки, которые в данной ситуации расстегивать по одной было лень.
После этого великий и ужа… прекрасный Рокудо Мукуро на какое-то время озадачился. Ведь не было у него под рукой столь полезной прозрачной субстанции в тюбике. Ну не ожидал он, что сегодня ему улыбнется удача, вот и выложил из кармана в кои-то веки. Впрочем, это самое «какое-то время» продлилось всего долю секунды — к чему отвлекаться на такие мелочи? Правда, Тсуна тоже времени даром не терял и уже успел поставить парню засос на шее. Так что в данный момент он увлеченно наблюдал, как синяк становится всё заметней. Мукуро усмехнулся — раз уж Саваде так не терпится занять свой рот… В качестве продолжения банкета мальчику были предложены пальцы, которым он весьма обрадовался. Чупа-чупсами его в детстве явно обделили. Наблюдать за процессом вылизывания было, несомненно, очень волнующе, особенно для некоторых частей тела, но Мукуро всё же от него отвлекся и уделил свое внимание груди мальчика. Ведь в отличие от холоднючих рук, из-за которых у Тсуны мурашки по всему телу пошли, язык у парня был весьма тёплый. Поэтому сейчас он старательно «отогревал» затвердевшие от прохлады соски жертвы дружеских пьянок. Нешуточный румянец играл на щеках у Тсуны теперь не только и не столько из-за количества выпитого. Он даже порывался застонать в полный голос, но отлынивать от работы Мукуро ему не позволил. Сам же потом спасибо скажет за заботу!
Придвинув мальчика к себе еще ближе, Рокудо расстегнул молнию на штанах — он же обещал, что не будет давить Тсунаёши в живот своими… вещами. Пальцы наконец покинули рот мальчика и тот смог недовольно простонать, уткнувшись Мукуро в шею:
— Ну вот, я же говорил, что пряжка давит. Горячая, правда, но всё равно.
— Я своё слово сдержал, Савада — это тебе твоя собственная пряжка давит… — и уже в сторону пробормотал, — Моя побольше будет…
— Моя? — мальчик удивленно сопел и ёрзал, — У меня нет пояса!
— Пояса нет, а пряжка есть, — отстраненно, но уверенно убеждал Мукуро, занятый куда более важным и интересным делом, а именно, старался подловить момент, когда Тсуна в своих ёрзаниях наконец откинется назад и его можно будет подготовить. Безусловно, это можно было и самому сделать, но так ведь неинтересно. Тем более, этот процесс в первую очередь самому Саваде нужен и если не произойдет из-за его же выкрутасов, то Мукуро тут совсем не виноват. Он пытался. Наше дело предложить — ваше дело отказаться.
Наконец, в попытках избавиться от дискомфорта, Тсуна таки попробовал не залезать на Мукуро повыше, а наоборот, отодвинуться. Правда, невдомек было нашему герою, что с тылу враг поставил силы пострашней да поопасней, чем с фронта. Прикосновение он почувствовал слишком поздно. Возмущаться уже времени не было, и отодвигаться обратно — тоже, потому что парень предусмотрительно снова прижал к себе мальчика. Так что оставалось только глухо стонать, краснеть и ёрзать, пытаясь освободиться от щекотных прикосновений. Но вот последний пункт лучше было бы не делать. Потому что у Мукуро довольно быстро закончилось терпение. Когда пальцы убрали, тсунин мозг выдал потрясающую мысль, что что-то события явно не по плану идут. И Савада начинал очень сильно подозревать, что девушки с ним такого делать бы не стали. Что-то вот его интуиции это подсказывало. А еще эта самая интуиция буквально вопила, что то, что в него сейчас входит — это уже не пальцы.
01:01. Рокудо Мукуро блаженно улыбался, аки довольный котяра, неся на руках завернутого в пиджак спящего Тсунаёши. Нёс бережно и неторопливо в сторону дома Савада. Жизнь была прекрасна. И Мукуро даже ничуть не волновался по поводу того, что будет утром, ведь его это абсолютно не касалось. Он на праздниках не пил, лбом столбы не считал, по траве не ползал и наездника на скамейке тоже не изображал. А вот у Тсуны с утра наверняка будут болеть душа, голова и колени — вполне может статься, что за всем этим букетом он не заметит такой мелочи, как боль в заднице.